А жизнь всего одна, или Кухарки за рулем - Марк Альперович

Это были основные приемы воспитательной работы в армии.

Поскольку все солдаты были одного призыва, говорить о дедовщине было бы некорректно. Но неравноправие среди солдат определяется не только сроком службы, но, в первую очередь, стремлением одних жить за счет других.

Большую власть в учебной роте имеет старшина. Его функции не ограничиваются только лишь решением хозяйственных задач. Он следит за распорядком дня, внешним видом солдат, решает вопросы плановых нарядов, включая распределение по постам. Старшина может наказать солдата, дав ему несколько внеочередных нарядов. Это может быть чистка туалета, длящаяся, как правило, не более получаса, и наряд на кухню, и уборка помещений роты, которое может длиться всю ночь, и уборка около помещения роты, которая может затянуться более чем на сутки. «Творчество» сержантского и старшинского состава может быть и более изощренным, унизительным для солдата. К таким широко известным наказаниям относятся: отдание чести телеграфным столбам, перенос кирпичей с места на место. Офицеры части не позволяли себе подобного. Но сержанты, еще год назад подставлявшие задницы под отцовский ремень, нередко наслаждались полученной практически неограниченной властью.

Старшина в роте Сергея был средних лет, прошедший три года войны на передовой, имеющий правительственные награды, и обладал непререкаемым авторитетом. Высокого роста, крепкого телосложения, он одним своим обращением к курсанту вселял в него страх. Оценивал солдат по своим критериям, явно не симпатизировал нацменам, рассказывая о них анекдоты. Особенно любил он анекдоты на еврейские темы. Сергей однажды услышал, как старшина в своей каптерке рассказывал анекдоты о трусости евреев на фронте.

Сережа сразу понравился офицерам роты: развитой, общительный, добрый, с чувством юмора, никогда не жалующийся на тяготы службы. Его выбрали ротным запевалой. Он организовал тренировки по тяжелой атлетике, которые посещали некоторые сержанты, включая Ильясевича, и офицеры.

Когда начались конкурсы художественной самодеятельности, Сергей не только сольно пел, но и организовал хор роты. Тогда поступило указание каждой роте иметь свой хор. Командир соседней роты, капитан Афанасьев, нанял руководителем для своего хора даже человека с консерваторским образованием. Но на смотре художественной самодеятельности войск московского гарнизона именно хор Сергея занял первое место. Исполнил две песни: «Партия – наш рулевой» и «Полюшко-поле». В первой песне запевал прекрасным басом выпускник литературного института Олег Курдюмов, который попал в армию, поскольку в институте не было военной кафедры. «Полюшко-поле» Сергей с помощью пианиста Зелинского Жени, взятого в армию с третьего курса консерватории за длительные прогулы, так виртуозно разложил на голоса, что песню дважды вызывали на бис.

Было несколько способов облегчить свою службу в армии: заниматься спортом, участвовать в художественной самодеятельности или хорошо рисовать.

Однажды, когда рота выходила из казармы, один толстомордый верзила, с которым Сергей даже не был знаком, без всякой причины сильно ударил локтем в бок. Сережа мгновенно ответил, и верзила оказался на полу. Роту выводил старшина. Он «впаял» Сергею два наряда вне очереди, даже не пытаясь разобраться в случившемся. Для объяснения возникшего инцидента Сережу вызвал командир роты. Выяснив причину, он направил Сергея на охрану заседаний стран Варшавского договора, которое проходило на территории части, избавив тем самым его от исполнения внеочередных нарядов.

Весной, когда Москва-река сильно разливалась вокруг части, две недели курсанты сидели на сухом пайке. Доставить питание в часть на машине было невозможно. В этот момент у капитана Воронина заболела шестилетняя дочь. Необходимо было ее срочно переправить в больницу в город Звенигород. Капитан попросил это сделать Сергея. Где-то на резиновой лодчонке, которую капитан ухитрился достать в близлежащей деревне, где-то по пояс в воде, где-то на проходящем мимо вездеходе, Сергей доставил девочку в больницу. У нее было двустороннее крупозное воспаление легких. Три дня просидел Сергей в коридоре больницы. Связи с частью не было никакой. На четвертый день приехал капитан Воронин. Он передал Сергею письменный приказ, подписанный командиром части, о направлении его на пять суток домой в связи с болезнью матери.

Сергей вопросительно посмотрел на капитана.

– А старшина уже объявил тебя дезертиром и составил соответствующий рапорт командиру части.

Так Сергей первый раз попал на побывку домой, встретившись с родителями и Тамарой.

Вскоре с Сергеем произошло более серьезное ЧП, когда он был в карауле.

Одна караульная смена стояла на посту. Другая бодрствовала, на случай непредвиденных обстоятельств, а третья отдыхала. Причем солдаты отдыхали в шинелях и сапогах, лишь расстегнув пуговичку у воротника.

Поужинав, Сергей лег отдыхать, так как его смена была отдыхающей. В 1955 году под Москвой были сильные морозы. Термометр ночью зашкаливал за сорок пять градусов. На сопке был сильный ветер. Если тулуп спасал тело от холода, то лицо приходилось прикрывать носовыми платками. За время нахождения в караульном помещении валенки не успевали высыхать. С учетом времени прихода с поста отдых составлял не более сорока пяти минут.

В караулке было жарко, смрадно пахло. Тем не менее, Сергей мгновенно уснул. Его разбудил грубый окрик солдата Панченко, требующего от Сергея убрать стол после ужина. Сережа спокойно ответил, что его смена отдыхающая. Панченко схватил Сергея за ногу и стащил с нар, получив за это нокаутирующий удар по челюсти. Взбудораженный, Сергей пошел в помещение, где располагалась бодрствующая смена, и присел на лавку.

Панченко продолжал лежать на полу в «мертвецкой», как солдаты окрестили место отдыха в караулке. Через некоторое время он появился, держа руки с платком у разбитой губы. Это был парень высокого роста с золотыми зубами, с наколками на обеих кистях рук. Некоторое время он бродил по помещению, вытирая кровь с губ, произнося угрозы в адрес Сергея. Из жизненного опыта Сережа знал, что угрозы – не признак начала действия, а как раз наоборот. Его внимание притупилось. Но Панченко неожиданно схватил карабин, молниеносно зарядил его и направил оружие в сторону своего обидчика. Сергей инстинктивно упал на спину, успев ногой ударить по карабину. Прозвучал выстрел.

Солдаты обезоружили Панченко. Появилась заспанная физиономия начальника караула. О случившемся он не доложил дежурному по части, как положено в случае ЧП, а лишь пробурчал, что оформит это дело как выстрел при заряжании. И ушел спать в свою комнату, отобрав у Панченко оставшиеся патроны. Тот несколько минут сидел, злобно глядя на Сергея. Затем выхватил из пирамиды карабин, примкнул штык и медленно, делая возвратно-поступательные движения оружием, начал приближаться к Сереже.

Сергей отступал в сторону выхода из караульного помещения. Пяткой он задел лопату, которая стояла у дверей, ее древко легло Сергею на плечо. Он схватился за него, и в этот момент Панченко сделал выпад штыком.

Сергей увернулся. Штык прошел мимо тела и застрял в шинели. Затем они оба упали на пол. Сережа вцепился пальцами в горло Панченко. Все попытки солдат и начальника караула разжать пальцы Сергея успеха не имели. Лишь когда он сам увидел, что Панченко закатил глаза, то ослабил хватку.

О данном происшествии знало почти все начальство в части, но о нем умалчивали. Начальник караула не написал рапорт. Все остальное начальство понимало, что если придать огласке это ЧП, оно дойдет до командования гарнизона.

Панченко везде повторял, что обязательно убьет Сергея при следующем карауле. Курсанты поочередно выполняли роль разводящих, и при желании постовой мог выстрелить в разводящего, мотивируя это не расслышанным ответом, или просто «не узнав» его ночью.

Панченко мог свободно зайти к старшине роты и говорить с ним на отвлеченные темы. Это был один из тех солдат, через которых старшина получал нужную информацию о положении дел в роте, о настроении и намерениях отдельных солдат. Поэтому, зная о том, что произошел инцидент со стрельбой в караульном помещении, старшина не мог случайно поставить Сергея разводящим на пост, где караул нес Панченко.

Последней фразой старшины наряду было:

– Кому что не ясно. Вопросы есть?

Сергей попросил разрешение задать вопрос. Когда старшина дал разрешение, он попросил задать вопрос ему лично, без свидетелей.

Старшина ответил, что от коллектива роты у него тайн нет.

– У меня от коллектива роты тоже тайн нет, – ответил Сергей. – Вы, товарищ старшина, слышали, что рядовой Панченко стрелял в меня в карауле и во всеуслышание грозился меня убить, когда я буду разводящим?